Моральный кодекс исследователя и нравственные основания научно-педагогической деятельности (Журнал «Вопросы философии») - часть 1

5 ноября 2011 г. в Институте философии РАН состоялся круглый стол журналов «Вопросы философии», «Высшее образование в России», «Человек» на тему «Нравственные основания научной и педагогической деятельности. Моральный кодекс ученого и преподавателя высшей школы».

Участниками заседания стали сотрудники Российской академии наук и профессора ведущих отечественных вузов. Среди них: Юдин Борис Григорьевич, чл.-корр. РАН, гл. редактор журнала «Человек»; Апресян Рубен Грантович, д. филос. наук (Институт философии РАН); Кузнецова Наталья Ивановна, профессор (Российский государственный гуманитарный университет); Порус Владимир Натанович, профессор (НИУ – Высшая школа экономики); Мирский Эдуард Михайлович, д. филос. наук (Институт системного анализа РАН); Мелик-Гайказян Ирина Вигеновна, профессор (Томский государственный педагогический университет); Викторук Елена Николаевна, профессор (Сибирский государственный технологический университет); Сенашенко Василий Савельевич, профессор (Российский университет дружбы народов); Медведев Валентин Ефимович, профессор (Московский государственный технический университет им. Н.Э. Баумана); Шестак Валерий Петрович, профессор (НИЯУ «МИФИ»); Шупер Вячеслав Александрович, д. геогр. наук, (Институт географии РАН);Пружинин Борис Исаевич, гл. редактор журнала «Вопросы философии»; Разумов Александр Евгеньевич, научный сотрудник (Институт философии РАН); Сапунов Михаил Борисович, гл. редактор журнала «Высшее образование в России»; Гогоненкова Евгения Аркадьевна, зам. гл. редактора журнала «Высшее образование в России»; Одинокова Людмила Юрьевна, ответственный секретарь журнала «Высшее образование в России».

Стенограмма публикуется в двух номерах журнала «Высшее образование в России», а также на сайте журнала «Вопросы философии».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

М.Б. Сапунов: В следующем году нашему журналу исполняется 20 лет, и мы решили организовать серию круглых столов по проблемам подготовки научно-педагогических кадров. Недавно мы с руководителем журнала «Философские науки» посетили Новосибирский государственный технический университет, где прошел круглый стол о месте гуманитарного образования в образовательной программе технического университета. Материал будет опубликован в журнале «Идеи и идеалы». Сегодня вместе с журналами «Вопросы философии» и «Человек» мы проводим круглый стол на тему«Моральный кодекс ученого и преподавателя высшей школы». В настоящее время, в условиях коммерциализации и бюрократизации, массовизации и информатизации образования и науки, а также экспансии постмодернистских интерпретаций этих глобальных тенденций в стиле «краха университета» и «конца науки», данная тема приобрела особый смысл. Надо все-таки попытаться не утерять фундаментальные онтологические основания научной и преподавательской деятельности… Отмечу, что пять лет назад на базе нашего журнала состоялся ряд заседаний, косвенно связанных с данной проблемой (Например: Современный научный журнал в образовательном поле// Высшее образование в России. 2007. № 6, 7). Ранее совместно с Институтом человека РАН мы организовали не менее значимую дискуссию (Энциклопедия, энциклопедизм, высшее образование// Высшее образование в России. 2005. №8, 9). Формальным поводом для нынешней встречи послужило издание брошюры «Об этических принципах научной деятельности», подготовленное под патронатом Московского Бюро ЮНЕСКО. Как следует из подзаголовка, брошюра содержит аналитический обзор и проект Декларации для государств-участников СНГ (Об этических принципах научной деятельности / Апресян Р.Г., Кубарь О.И., Юдин Б.Г. СПб., 2011).

Рубен Грантович, может быть, расскажете об истории создания документа?

Р.Г. Апресян: Проект «Декларации этических принципов научной деятельности» – результат двухлетней работы небольшой экспертной группы, которую составили присутствующий здесь Борис Григорьевич Юдин, доктор медицинских наук О.И. Кубарь (Санкт-Петербург) и я. Идея создания нормативного документа, который мог бы быть основой нравственной оценки и моральной регуляции научной деятельности, принадлежит постоянной комиссии по науке Межпарламентской Ассамблеи СНГ. Инициатива была поддержана Московским бюро ЮНЕСКО, образовавшим эту экспертную группу. Во всем мире ширится движение по этической регламентации исследовательской и образовательной деятельности. В частности, большая работа в этом направлении ведется ЮНЕСКО. Она пока не завершена, т.е. не доведена до определенных нормативных документов (при том, что именно такая задача ставилась более десяти лет назад). В ЕС тоже ведется работа в этом направлении, и тоже пока без определенного результата в виде документа. Этот и аналогичный исследовательский и нормативный опыт был использован при подготовке проекта «Декларации этических принципов научной деятельности». Вместе с тем все мы хорошо знаем, что за последние 30–35 лет появилось немало кодексов исследовательской и образовательной этики. Они различны по формату, по набору принципов, по нормативной модальности. На деле имеющихся документов уже достаточно, однако нормативная работа продолжается. Думаю, что потребность в ней сохраняется потому, что каждый кодекс отвечает каким-то ситуациям, каким-то общественным, государственным и корпоративным запросам. Если посмотреть на предлагаемый к обсуждению проект Декларации, можно легко увидеть, что сказанное в нем отнюдь не экстраординарно по содержанию. Впрочем, нормативный состав и композиция статей по-своему оригинальны.

Значительное внимание в документе уделяется выражению ожиданий и – косвенно – формулированию требований в отношении не только научных работников, но и общества, государства. Прежде чем приступить к разработке собственно документа, мы провели небольшое исследование в форме опроса (в количественном отношении нерепрезентативного), который был направлен на выяснение состояния дел и состояния умов. Были получены ответы как от профессоров, так и, в большей степени, от государственных служащих, связанных с наукой, от работников аппаратов национальных академий наук. По полученным ответам можно в целом сделать вывод о невысокой степени готовности к этическому размышлению на темы науки. На уровне общих слов насущность этического регулирования исследовательской и образовательной деятельности признается, но вот представления о том, чтоявляется предметом регулирования, как оно должно или может осуществляться, довольно расплывчаты. Это обстоятельство заслуживает внимания. Этическая рефлексия событий общественной, политической или профессиональной жизни, как правило, не проводится в силу того, что у нас нет подобного навыка, у нас нет нормативных инструментов, с помощью которых такую рефлексию можно было бы осуществлять; этические аспекты общественной, политической, профессиональной жизни для нас слабо проблематизированы. Понятно, что проблематизация такого рода не вытекает из «обычного» нравственного опыта человека, она требует специальной работы. Приведу несколько примеров.

Например, плагиат. Какой бы реально ни была ситуация с недобросовестным цитированием, для исследователей, авторов проблема плагиата ясна. По опыту своей работы со студентами определенно могу сказать, что для учащихся младших курсов она не очевидна. Их приходится специально посвящать в эту проблему. Или принцип информированного согласия, актуализированный в последние десятилетия в биомедицинской этике, в исследовательской этике (по поводу экспериментов с участием людей). Он отнюдь не тривиален. Потребовалось много усилий  и исследовательских, и просветительских  в направлении актуализации этой нормативной проблемы для исследователей и врачей. Одна из проблем этического ограничения применения силы (понятно, что принцип ненасилия неуместен в деятельности военных, работников правоохранительных органов) – соразмерность масштаба применяемой силы, с одной стороны, угрозе, которой она призвана противостоять, а с другой – возможным положительным результатам от ее применения. Принцип соразмерности (пропорциональности), наряду с другими этическими принципами, ограничивающими применение силы, нуждается в тщательном разъяснении. Повторю, все эти принципы не очевидны для обычного морального сознания. Как и их применение. Тем более когда речь идет о нравственных конфликтах в профессиональных сообществах или в организациях.

Этическая рефлексия необходима прежде всего относительно существующего положения дел в науке, в образовании. Этическая регламентация научной и образовательной деятельности должна вводиться и развиваться при ясном осознании существующих социально-нравственных проблем в этих областях. Проблем, как известно масса. Одна из основных касается низкого социального статуса ученого, преподавателя, усугубляющаяся возрастающей ролью, которую играет в науке и образовании бюрократия – министерская, академическая, университетская. Низкий социальный статус обусловлен в первую очередь низкими расценками оплаты труда. В последние годы они в чем-то повышаются, причем громогласно, а в чем-то подспудно снижаются. Явным лицемерием является заявляемая министром науки и образования сумма в 25 тыс. руб. в качестве средней оплаты труда преподавателей в университетах, которая выводится с помощью гнусных бухгалтерских ухищрений. В то же время известны средние уровни зарплат работников ректората и вспомогательных служб университетов. Достаточно пролистать форумы, где молодые преподаватели вузов обсуждают эти проблемы, чтобы понять их социально-нравственную значимость. Это вопрос социальной справедливости. Нельзя закрывать глаза на то, что принятые нормы педагогической нагрузки не оставляют возможности преподавателям, в особенности молодым, для образовательного и творческого роста. Как и на то, что существующая система финансирования университетов не позволяет преподавателям проводить независимую политику в контроле и оценке знаний студентов.

Возьмем такую важную сторону научной деятельности, как защита диссертаций и получение ученых степеней. Критерии оценки диссертаций за последние два десятилетия резко упали. Ситуация усугубляется тем, что моду на получение ученых степеней взяли себе чиновники, законодатели, бизнесмены. Кто-то покупает диссертации, кто-то задействует административный ресурс. При этом ректораты отнюдь не заинтересованы в отстаивании одной из высших добродетелей академической этики – академической независимости. И это – политический вопрос. Девальвирование ученой степени можно было бы приостановить при наличии высшей политической воли – посредством этического или правового признания недопустимости претензий на получение ученой степени соискателями, не ведущими научные исследования или преподавание. Эти вопросы не затрагиваются в проекте «Декларации», но значительную часть статей составляют требования (в форме дескриптивных этических констатаций), которые обращены к обществу и государству. Мне кажется, как в медицинской этике произошла перемена с появлением биоэтики, так и мы переходим от того, что называлось «этикой ученого», к этике научной деятельности. Таким образом, агентами этой деятельности и, соответственно, объектами этических требований оказываются не только ученые, но и все, кто вовлечен в научную деятельность и в ее обеспечение.

Хотя статьи предложенного нормативного документа носят обобщенный характер и универсальны в том смысле, что национально не локализованы, для тех сообществ, в которых они принимаются, они должны осознаваться как отклик на реально существующие конфликты. Такого рода документы должны разрабатываться в дискурсивном процессе, который развивается по поводу конфликтов, существующих в данном сообществе. Между тем нередко кодексы такого рода (например, университетские) становятся элементом PR-работы, проявлением имиджевых, и в этом смысле симулятивных, действий. Иногда это видно очень хорошо, иногда это завуалировано, но в подавляющем большинстве это легко удостоверяется испытанием такого рода нормативных начинаний только по одному критерию: в какой степени принимаемый нормативный документ оказывается институционализированным, иными словами, в какой мере его существование обеспечивается процедурно, с участием этических комиссий, этических уполномоченных и т.п.; если возникает конфликт, дается ли ему простор самими членами сообщества и куда/к кому они обращаются для поддержки/посредничества в разрешении этого конфликта – в дирекцию, профсоюз или в какую-либо специальную институцию, которая должна этим заниматься? Это – важный показатель. В девяти случаях из десяти мы не обнаружим институциональной поддержки. Так что предстоит большая и разносторонняя работа, направленная на улучшение действенности уже принятых документов такого рода.

Б.Г. Юдин: Я хотел бы дополнить сказанное здесь Рубеном Грантовичем, поскольку мы вместе работали над этим документом. Текст проекта декларации, опубликованный в брошюре, – это не окончательная версия. В октябре в Санкт-Петербурге на Межпарламентской ассамблее СНГ, в комиссии по науке и образованию, обсуждался уже несколько измененный по сравнению с опубликованным вариант, проект был одобрен, и в марте 2012 г. он будет рассматриваться уже на заседании Межпарламентской ассамблеи СНГ. На сайте ЮНЕСКО (unesco.org) размещены английская и русская версия документа.

Здесь совершенно справедливо говорилось о сопротивлении со стороны административных структур, но ведь и само научное сообщество очень часто против такого рода документов, особенно большого объема и обладающих большой юридической силой.

Немного предыстории. В 2005 г. на Генеральной конференции ЮНЕСКО обсуждался вопрос о разработке декларации об этических принципах ученого. Конференция не поддержала эту идею, констатировав таким образом, что ни политические круги, ни мировое научное сообщество пока не готовы к принятию такого рода глобального документа. Вместе с тем было рекомендовано продолжить работу в этом направлении.

Приведу другой пример. В 2010 г. на весьма представительной 2-й международной конференции по добросовестности в исследованиях, проходившей в Сингапуре, обсуждался документ об ответственном проведении исследований. После весьма острых дискуссий было решено, что текст декларации о принципах ответственного проведения исследований должен быть кратким, объемом не больше одной страницы. При этом, как и полагается в таком документе, как декларация, основные принципы в ней провозглашаются, а не прописываются жестко. При работе над проектом декларации для стран СНГ мы учитывали положения сингапурской декларации.

В.А. Шупер: Что вы можете сказать нам, ученым, чего мы сами не знаем?

Б.Г. Юдин: У нас не было задачи учить ученых. К тому же эту работу не следует рассматривать как некую одномоментную акцию, речь идет о создании атмосферы, о том, что этические принципы и нормы следует не просто «иметь в виду», но так или иначе делать их объектом рефлексии в рамках научного сообщества, да и в более широких кругах общественности. Дело далеко не всегда сводится к принятию какого-то решения. Скажем, у нас в Институте философии рассматривался вопрос о конкретном плагиате. Серьезных решений Ученым советом принято не было, но само обсуждение имеет значение для дальнейшего.

Р.Г. Апресян: Как я говорил, этот документ готовили три эксперта, среди которых два философа (причем один – с базовым научно-техническим образованием) и один медик. Такого рода кодексы далеко не всегда составляются «записными» этиками. Работа по обеспечению рефлексивного процесса и выработке норм осуществляется самими сообществами (бизнес-сообществом, научным, юридическим, медицинским, инженерным и т.д.). «Записные» этики могут выступать при этом в роли экспертов-консультантов. Порой возникает вопрос: мол, зачем нужны кодексы, если есть уголовный кодекс или библейские заповеди, наконец, совесть человека? Дело в том, что любая специальная деятельность имеет свою логику в постановке целей, выборе адекватных средств. И эта логика может противоречить интересам общества (в случае коммерческой деятельности это очевидно). Выдвижение в качестве задачи этической рефлексии и далее регламентации и кодификации специальной деятельности призвано снять конфликт между узкопрофессиональными, узкокорпоративными интересами и интересами общества. Это во-первых. Во-вторых, нормативная ясность необходима и для этического разрешения внутрипрофессиональных, внутрикорпоративных конфликтов. Нельзя исключать возможность того, что нормативно-этические документы могут становиться инструментом репрессии в руках администрации. Об этом свидетельствует опыт не только нашей страны, но и развитых демократических стран. Однако смысл этико-нормативных документов в другом – в обеспечении гармонии между интересами общества и интересами профессии.

Н.И. Кузнецова: Вспоминаю, как много лет назад, еще в советские времена, мы обсуждали вопросы этики научной деятельности, а Вячеслав Александрович Шупер в своем выступлении перевернул поставленные проблемы и сказал, что начинать надо не с вопросов об ответственности ученых, а с вопросов об ответственности общества перед научным сообществом. И это было для большинства собравшихся неожиданным, поскольку условия, в которых мы тогда работали, не были столь катастрофическими, как сегодня. А сегодня – и это очевидно – надо начинать с ясных формулировок об ответственности общества и государства за развитие науки и образования. В этом плане замечу: Декларация, о которой идет речь, составлена корректно, и в ней зафиксировано, что общество и государство ответственны за цели научного развития и обеспечивают партнерское отношение к науке. Меня очень порадовало, что буквально первый раздел Декларации называется «Общество и государство», где это прописано.

Однако по ряду причин, и это отметили оба докладчика, предложенный этический кодекс – не закон и не регламент какой-нибудь! – вызывает отторжение, и в первую очередь не у политиков и администрации, а именно у научного сообщества. Хочу для начала сосредоточиться именно на этом пункте. И как представитель научного сообщества, и как вузовский преподаватель объясню, почему сам факт составления этой Декларации у меня сразу вызвал внутреннее отторжение, которое я должна была подавить, чтобы просто внимательно прочитать предложенный текст.

Ни для кого не секрет, что мы поставлены в исключительно аморальные условия. Это касается прежде всего работы в вузе, в академической науке ситуация несколько лучше. Что заставляет меня все время думать: этично ли я себя веду? Все мы здесь собравшиеся прекрасно понимаем, что я не могу отчислить нерадивого студента. Каждый раз, когда я ставлю ему «три» (когда надо «два») или «четыре» (когда надо «три»), я должна оправдываться сама перед собой. Мы, педагоги вузов, поставлены в такие условия, что «этичное» в привычном смысле слова просто несоблюдаемо. В широкой панораме человеческой жизни такие ситуации, к сожалению, постоянно присутствуют, но мы стараемся всячески их минимизировать. А теперь речь идет о моей ежедневной профессиональной деятельности!

Что же получается? Мои же коллеги хотят с меня взять, можно сказать, клятву, – ведь эта Декларация – не юридическое предписание, это обязательство высшего порядка, – и мне в первый же момент хочется сказать: «Уйдите, уйдите! Пусть сначала изменится ситуация! Я не хочу быть клятвопреступницей!» Поэтому вопрос об этическом кодексе нашей профессии действительно чрезвычайно острый – не только в политическом смысле, но и для нашей повседневной жизни, для нашей совести. Я читала и думала: «Вот это я подпишу, это тоже подпишу и это подпишу». Кажется, на 99% я готова подписать предложенный текст, но только тогда, когда общество и государство позволят мне попасть в те условия, когда я буду чиста перед требованиями собственной совести.

М.Б. Сапунов: Надо бы договориться о языке нашего обсуждения – он может быть философский, культурологический, политический и т.п. Я хочу напомнить, что наша тема традиционна для социологии науки. Давайте послушаем Эдуарда Михайловича Мирского.

Э.М. Мирский: На мой взгляд, такие документы дают некую инструментальную опору. Совсем недавний случай. Вполне сложившийся проходимец и весьма высокий чиновник обрадовали мир очередным изобретением нового фильтра… Общее собрание Академии наук ничего не может с ними сделать – нет ни одного документа, на который можно опереться.

В.А. Шупер: Нужна экспертиза комиссии по лженауке!

Э.М. Мирский: Во-первых, комиссия по лженауке не имеет статуса научных экспертов. Для того чтобы эта комиссия имела какой-то статус, это должно быть прописано не только в этическом, но и в некотором более широком псевдоправовом контексте. Любители торсионных излучений, успешно связанные с бывшей оборонкой, хотят получить деньги на исследования, желательно не проводя самих исследований, поскольку имеют дело с ненаблюдаемыми феноменами. В этом контексте обсуждение этих проблем и принятие пусть общих и слабых документов, на мой взгляд, играет определенную роль.

Я думаю, все страсти по поводу того, что даст такого рода документ естествоиспытателям, инициированы не столько дисциплинарными, сколько географическими различиями. В связи с отсутствием в отечественной науке полноценных профессиональных институтов научного сообщества, наша естественно-научная элита вынужденно паразитирует на тех средствах самоорганизации, коммуникации и т.п., которые в ее распоряжение предоставляют международные научные общества, практически устраняясь от тех проблем, с которыми связано развитие институтов сообщества. И поэтому в нашей провинции все обсуждаемые проблемы как бы не выходят за рамки особо скандальных эпизодов.

К сожалению, во вступительном слове Рубен Грантович упустил из виду некоторые принципиально важные события, которые и привели в настоящее время к работе над документами типа предлагаемого кодекса. Во-первых, обеспокоенность, а затем и тревогу по поводу массового и все растущего числа нарушений научного этоса первыми высказали отнюдь не философы и социологи науки, а представители естественно-научной элиты (члены редколлегий “Nature”, “Science” и ряда ведущих дисциплинарных журналов). Во-вторых, меры оперативного плана («Найти и наказать!» и т.п.), предпринимаемые профессиональными научными обществами и государственными органами, оказались неэффективными. В-третьих, в этой связи обратились к анализу тех кодексов поведения исследователей, которые уже давно существуют в отдельных областях науки и, как считалось, обусловлены их спецификой. Следующим вполне логичным шагом были попытки создать некий универсальный документ, в котором характеристики этоса подкрепляются некоторыми этическими и псевдоправовыми чертами.

С результатом одной из таких попыток мы и имеем дело в предлагаемом документе.

И.В. Мелик-Гайказян: Как-то в совете, в котором я выполняю обязанности председателя, была «завалена» диссертация партийного и государственного функционера регионального уровня. Мы хорошо понимали, что за этим последует и каким ресурсом – временем – мы за это расплатимся. Тем не менее в нашем совете этот человек степень не получил. Эта работа «прошла» в другом совете, но это уже не наша ответственность. Есть ВАК, который призван отслеживать такие вещи. Это был большой урок, и теперь я понимаю, каким количеством необратимо уходящего времени надо будет расплатиться за те решения, которые продиктованы сознанием своей ответственности, а не своих желаний. Второй пример. Мой докторант, настолько страстно желавший получить ученую степень, что упускал из виду необходимость добросовестного выполнения работы, оценив свои шансы защититься в одном из трех советов в Томске, «метнулся» в другой город, где представил свою диссертацию как выполненную уже там. Я ответственно написала отзыв на автореферат, указав на недобросовестное заимствование результатов, но совет принял положительное решение. Мною был подготовлен и направлен объемный материал в ВАК с обоснованием недобросовестного заимствования в автореферате этого соискателя, но работа была утверждена. И это опять урок – теперь мне понятно, какой ловкостью выдается желаемое за действительное. В связи с этим актуальным является вопрос: овладеть ли этой ловкостью, эквилибристикой в истолковании всякого рода формализмов и довести это дело до конца или утешить себя, что жизнь одна и не стоит время этой жизни тратить на то, что уже считается в порядке вещей? И третий пример, связанный с первыми двумя. В университете, где мой ловкий бывший докторант уже стал заведующим кафедрой, напротив административного корпуса есть лавочка, где студентам продают решенные контрольные, выполненные курсовые и дипломные работы.

Все три примера иллюстрируют актуальность почти гамлетовского вопроса: оказывать ли сопротивление складывающейся ситуации или презреть несовершенство окружающей действительности и заняться интересными для себя делами?

Как выпускник географического факультета МГУ, прекрасно знаю, что выживет только то сообщество, та экосистема, которая побочные продукты своего функционирования, отходы своей жизнедеятельности сумеет сделать материалом для создания экологических ниш более высокой размерности. Экосистема, чтобы выжить, должна обладать конденсирующей мощностью. Как говорится в одной рекламе – надо вовремя избавляться от лишнего. Поэтому я уверена, что этический кодекс нужен не государству и не обществу, а научному сообществу и нам, если мы не хотим, чтобы нас все время ставили перед выбором: тратить время или закрыть глаза на непотребные поступки. Сейчас так размыты рамки научной деятельности – в силу смены стиля научной деятельности и университетского преподавания, – что эта тема мне представляется остроактуальной. В конце концов, есть такое понятие, как репутация ученого, и от нас зависит, числим ли мы в научном сообществе людей, утративших эту репутацию.

М.Б. Сапунов: Коллеги, нам нужно двигаться вперед. Личный опыт, конечно, очень важен, но важно и концептуальное продвижение. Владимир Натанович, Вам слово.

Источник: http://vphil.ru/